Неточные совпадения
Самгин встал,
прошелся по комнате. Слышал, как за
спиной его булькало вино, изливаясь в стакан.
В другой раз, где-то в поясах сплошного лета, при безветрии, мы
прохаживались с отцом Аввакумом все
по тем же шканцам. Вдруг ему вздумалось взобраться
по трехступенной лесенке на площадку, с которой обыкновенно, стоя, командует вахтенный офицер. Отец Аввакум обозрел море и потом, обернувшись
спиной к нему, вдруг… сел на эту самую площадку «отдохнуть», как он говаривал.
Нинка была так растеряна, что правая рука ее дернулась, чтобы сделать крестное знамение, но она исправилась, громко чмокнула протянутую руку и отошла в сторону. Следом за нею также подошли Зоя, Генриетта, Ванда и другие. Одна Тамара продолжала стоять у стены
спиной к зеркалу, к тому зеркалу, в которое так любила, бывало,
прохаживаясь взад и вперед
по зале, заглядывать, любуясь собой, Женька.
Упершись руками в узкие бёдра, выгибая
спину и показывая девичью, едва очерченную грудь, она
прошлась по комнате, жалуясь...
Николай Артемьевич насупился,
прошелся раза два
по комнате, достал из бюро бархатный ящичек с «фермуарчиком» и долго его рассматривал и обтирал фуляром. Потом он сел перед зеркалом и принялся старательно расчесывать свои густые черные волосы, с важностию на лице наклоняя голову то направо, то налево, упирая в щеку языком и не спуская глаз с пробора. Кто-то кашлянул за его
спиною: он оглянулся и увидал лакея, который приносил ему кофе.
Петр Дмитрич, сердитый и на графа Алексея Петровича, и на гостей, и на самого себя, отводил теперь душу. Он бранил и графа, и гостей, и с досады на самого себя готов был высказывать и проповедовать, что угодно. Проводив гостя, он походил из угла в угол
по гостиной,
прошелся по столовой,
по коридору,
по кабинету, потом опять
по гостиной, и вошел в спальню. Ольга Михайловна лежала на
спине, укрытая одеялом только
по пояс (ей уже казалось жарко), и со злым лицом следила за мухой, которая стучала
по потолку.
Безнадежно потершись
спиной о холодные кафли, только внизу чуть-чуть теплевшие, он
прохаживался раза два
по холодному кабинету, согревал руку о руку и говорил своим великолепным, командующим басом...
Александр Антонович нахмурил брови и встал с дивана. Заложив руки за
спину, под сюртук, он
прошелся по комнате и, не глядя на сына, спросил...
Вначале поста стрельцы избили его за ильманинскую Дашу, и он две недели пролежал в больнице и поссорился из-за этого с управляющим, а когда выписался и с револьвером в кармане
прошелся по слободе, Даша отвернулась, а проклятые ребята прыгали вокруг на одной ножке и пели: «Баринок, а баринок, зачем корявую утку съел?» Он грозно смотрел на встречных, ожидая косого взгляда, чтобы завязать драку, но все потупляли глаза, а за
спиной чей-то угрюмый голос пробурчал...
Ананьев покраснел и умолк. Он молча
прошелся около стола, досадливо почесал себе затылок и несколько раз судорожно пожал плечами и лопатками от холода, который пробегал
по его большой
спине. Ему уж было стыдно и тяжело вспоминать, и он боролся с собой…
Серафима сладко потянулась и свои белые обнаженные руки закинула за
спину. Одна нога в атласной черной туфле с цветным бантом свесилась с кушетки. Муж ее возбужденно
прошелся по гостиной и щелкнул несколько раз языком. С этой противной для нее привычкой она не могла помириться.
Но дрогнуло ли у него за последние месяцы сердце,
прошлась ли дрожь
по спине от высокого духовного волнения в аудитории, или в товарищеской беседе, на сходке, или на пирушке?